Размышления о золотом сезоне

Дуэль, дуэль, дуэль… Вы не устали от этого клише? В самом деле, падкие на ярлыки журналисты без конца это повторяют, говоря о противостоянии Алексея Ягудина и Евгения Плющенко. Противостояние – вот вам и еще одно клише. С другой стороны, а как прикажете именовать ледовые «разборки» двух сильнейших фигуристов планеты? Впрочем, фантазия у пишущей братии богатая, тут вам и «битва гигантов», и «ледовое побоище», и что хотите. Можно спорить или соглашаться – дело вкуса, меня же сегодня интересует другой аспект. С чего все началось и как случилось, что стратег с таким опытом как Алексей Николаевич Мишин совершил промах глобального масштаба – отпустил Алексея Ягудина? Чем это могло быть выгодно Мишину и Плющенко и чем это обернулось – вот что хотелось бы прояснить.

Увы, нам, простым фанатам, невозможно обратиться непосредственно к ним и добиться правдивого ответа. Поэтому все, что здесь будет сказано, будет основываться на публикациях в прессе, интервью, воспоминаниях и голых фактах. Это исследование не претендует на объективность, это всего лишь попытка непосвященного разобраться в происходящем. Подчеркиваю: это чисто субъективное восприятие.

Итак, обратимся к концу сезона 1997-98, когда Алексей Ягудин впервые поднялся на верхнюю ступеньку чемпионата мира и принял решение поменять тренера. Казалось, какие могут быть вопросы к Мишину, ведь Леша ушел от него сам. Но так ли это на самом деле? Что это значит – уйти от такого тренера?

Заслуг у Алексея Николаевича много, он специалист с мировым именем, его называют «профессором фигурного катания», он непревзойденный постановщик коньковой техники, наконец, тренер, подаривший России первого олимпийского чемпиона – Алексея Урманова. Спрашивается, кто же, будучи в здравом уме и трезвой памяти, уйдет от такого тренера? Подскажу, слово начинается на букву «и», заканчивается на «т», у Достоевского еще такой роман есть. Более того, если перейти непосредственно к Ягудину, то с Мишиным он стал чемпионом мира среди юниоров, бронзовым призером чемпионата мира среди взрослых, чемпионом Европы, а затем и чемпионом мира. И ушел. При взгляде со стороны напрашивается мысль, что мальчик как раз и повел себя как тот самый… Но на ровном месте такие вещи не происходят.

Говорили многое (ах, как у нас любят поговорить!), и то, что Алексей не выдержал конкуренции со стороны юного Плющенко, и то, что попросту «приревновал» тренера, и то, что его Татьяна Анатольевна Тарасова переманила (хотя очень бы хотелось узнать чем).

Что говорит сам Алексей? В группу Мишина он попал во время царствования там первого российского фаворита – Алексея Урманова, и долгое время был после него вторым. С переходом Урманова в профессионалы, Ягудин автоматически должен был стать номером первым, но этого не случилось, Мишин сделал ставку на Плющенко. Здесь у меня лично возникает вопрос, а что же такого углядел Алексей Николаевич в Ягудине, что позволил себе им подобным образом пренебречь? Да, он провел неудачный сезон, постоянно срывал международные соревнования, то из-за травм, то из-за простуды, но ведь именно он, по словам самого Мишина, был некогда ближе других к исполнению четверного акселя, следовательно, парень одаренный. В конце концов ему ведь было только семнадцать лет. Может быть, не сошлись характерами, как в свое время Кулик и Кудрявцев? Но ведь Леша, по собственным словам и по признанию многих, был очень привязан к Алексею Николаевичу, любил его как отца, тем более, что их семью отец бросил. Позже Ягудин скажет, что много спорил с Мишиным, не умел быть «послушной игрушкой в руках тренера», но в этих словах говорит скорее задетое самолюбие и обида, обида еще не повзрослевшего мальчишки, от которого отказались.

То, что Мишин отказывается от Ягудина, стало очевидно еще в середине сезона. Безусловно, он вряд ли когда-нибудь указал бы ему на дверь сам, но этого и не требовалось. Чемпионат Европы 1998 года, Ягудин, выигравший его, с горечью отмечает: «Я знал, что Мишин не на столько рад моей победе, на сколько он огорчен проигрышем Плющенко». Такие вещи трудно скрыть. Дальше - больше. Олимпиада в Нагано. Ягудин катает произвольную с высокой температурой, катает, естественно, плохо. Мишин разворачивается и покидает Кисс энд Край, оставляя ученика одного выслушивать оценки. Недоумение и растерянность на лице Алексея. Такое иногда позволяют себе спортсмены, но тренеры никогда. Складывается впечатление, что Алексей Николаевич смотреть на Ягудина не мог. Возможно, он имел право злиться, Леша, по собственному признанию, простудился по глупости, но интересно, куда смотрел в это время Мишин? Учитель всегда несет ответственность за ошибки учеников. Впрочем, Алексей Николаевич, очевидно, никакой ответственности за собой не чувствовал.

Позже, комментируя переход Ягудина к Тарасовой, он скажет: «Решение Леши Ягудина было разумным решением, связанным с перенасыщенностью моей группы. … Видимо, какими-то фибрами души Леша почувствовал мое большее предпочтение, как тренера, Жене». Вот так, открытым текстом, четко и ясно. Почему Алексей Николаевич с большей симпатией отнесся к Жене Плющенко мы не узнаем, но, вероятно, это и не так важно, в конце концов каждый имеет право на личные предпочтения. Другой вопрос, почему он позволил себе буквально выбросить на произвол судьбы Ягудина. То, что основной причиной перехода к другому тренеру был именно Мишин, а вовсе не Плющенко, я думаю, уже ясно. В самом деле, неужели Алексей Николаевич был такого невысокого мнения о способностях своего ученика? Получается, что Ягудин был для него всего лишь практикой, перерывом между двумя великими спортсменами – Урмановым и Плющенко.

Как известно, Ягудин отличается большой эмоциональностью не только на льду, но и в жизни. Возможно, Алексей Николаевич посчитал, что ему не хватит дисциплины или рвения, чтобы стать лидером, в то время как у его юного протеже эти задатки были на лбу написаны. А может быть, дело было как в том старом анекдоте: «Господи, за что ты меня так?» - «Ну не нравишься ты мне».

А вот у Леши, как ни странно, честолюбия хватило, не пожелал он медленно но верно уходить в тень, уступая роль лидера. В том, что ему пришлось бы это сделать, сомнений нет, крайне маловероятно, чтобы один тренер мог с полной самоотдачей работать с двумя фигуристами, претендующими на одно место. Да и едва ли это было бы профессионально. Очевидно, рано или поздно Мишин сам предложил бы Леше перейти к другому тренеру, разве только перейти к Тарасовой он бы ему не посоветовал никогда. Другое дело, что останься Ягудин под крылом у Мишина, не возникло бы у Плющенко проблем с безостановочными победами. В атмосфере, когда в твоей команде тебе предпочитают другого, когда все программы и постановки так или иначе играют на руку твоему «товарищу», не смог бы Леша выигрывать, был бы вечно вторым в лучшем случае, как бы ни старался. Что ж, очевидно, тут надо признать определенную честность Мишина: он мог бы держать Ягудина при себе, обеспечивая победой Плющенко, но не стал этого делать, а пожертвовал Лешей открыто. Отпустил.

И Ягудин ушел. Не просто сменил тренера, но перешел к Татьяне Анатольевне Тарасовой, известной своими непростыми отношениями с российским спортивным руководством и умением делать из учеников чемпионов вопреки всему. Однажды на чемпионате Европы Ягудин обыграл другого ученика Татьяны Анатольевны – Илью Кулика и стал третьим. Тогда это произошло во многом из-за поддержки российской федерации фигурного катания. С переходом к Тарасовой Ягудин раз и навсегда лишался этой поддержки. Он вынужден был покинуть родной город, в котором провел всю жизнь, да и, в общем-то, забыть об этой прежней жизни, шагнуть в омут неизвестности и туманного будущего. Он уходил от уважаемого на родине тренера, сделавшего его чемпионом мира, к тренеру, который никогда не пользовался поддержкой в родных пенатах. Зачем же он это сделал, почему его выбор пал на Тарасову?

С точки зрения обывателя – одной лишь точке зрения, которая нам доступна, так вот, с этой точки зрения, причина проста и зовется двумя словами – Илья Кулик. Способный, но очень трудный мальчик, который никак не мог пробиться в лидеры на чемпионатах мира и Европы, выигрывает с первого захода Олимпийские Игры. Выигрывает бесспорно, оставив позади всех именитых фаворитов – Элдриджа, Стойко. Что называется – результат налицо. Думается, победа Кулика в Нагано стала для отечественного мира фигурного катания большим сюрпризом, не сказать, чтоб особо приятным, но тем не менее. Как Леша заявил в одном из интервью: «Это меня только вдохновляло, потому что, если уж она из Кулика сделала чемпиона, то из меня точно сделает». Отбросим в сторону излишки самомнения и получим единственную доступную нам причину – хорошая реклама.

Итак, Алексей Ягудин звонит Татьяне Тарасовой, уже предупредив Алексея Мишина и получив его согласие на переход. У Татьяны Анатольевны и Алексея Николаевича после известного инцидента со снятием Урманова с чемпионата мира отношения были, вероятно, не самые теплые, но едва ли напоминали те «большие маневры», начавшиеся с появлением в группе Тарасовой Ягудина.

Леша, по заявлению Татьяны Анатольевны, попал к ней «летающей табуреткой», из которой надо было неизвестно какими способами доставать артистизм. Но эту женщину, кажется, даже самые лютые недруги не могли бы обвинить в привычке пасовать перед трудностями. Она начинает работать, и Леша, наконец-то ощутив на себе весь поток тренерского внимания, начинает преображаться под ее руководством.

Неугасимое желание к победе, двигавшее им, имело под собой не только честолюбие. Возможно, он и сам до конца не осознавал, насколько ему хотелось своей карьерой, своими выступлениями и успехами доказать Мишину, что тот ошибся. Стремление доказать, что другого ему предпочли напрасно, что он стоит многого. Это жгучее, очень человеческое стремление, помноженное на мастерство и спортивную мудрость Татьяны Анатольевны, бросает к его ногам титул за титулом: он двукратный чемпион Европы, трехкратный чемпион мира, победитель открытого чемпионата мира среди профессионалов, обыграв самого Курта Браунинга, он выигрывает практически все турниры серии Гран-При, не покоряется ему лишь чемпионат России. Но эта победа ему как будто и не нужна, он преследует дома одну цель – отобраться в сборную и иметь возможность представлять Россию на международных соревнованиях.

Едва ли Алексей Николаевич ожидал от него такого. Сперва он воспринимал успехи бывшего ученика довольно спокойно, вторые места Плющенко оправдывались его молодостью и «неопытностью». Но затем ситуация изменилась. Перелома все не наступало, и нервы у Алексея Николаевича не выдержали: на Ягудина и Тарасову полились потоки самых разнообразных упреков, от более менее справедливых до смехотворно нелепых. Чемпионат мира в Ницце стал для Мишина и Плющенко потрясением. Настроение тренера всегда сразу же передается ученику, а страстное стремление Мишина одолеть Ягудина во что бы то ни стало вылилось в то, что Женя, выйдя на старт произвольной, «перегорел». Упал и улетел на четвертое место, чего никто и представить себе не мог. И Мишин не нашел в себе сил поздравить Алексея.

Говоря о современной ситуации в мужском одиночном катании, все время употребляют два имени: Ягудин – Плющенко. На самом деле это представляется не совсем верным. Очевидно, что у сложившегося противостояния вторым полюсом является не столько Плющенко, сколько Мишин. Такой «золотой» стабильности от бывшего ученика он никак не ожидал, и она его изрядно раздражала. Причем степень этого раздражения весь мир увидел, когда после крайне неудачного выступления Ягудина на чемпионате мира в Ванкувере Алексей Николаевич, не особо таясь, злорадствовал, что не слишком-то его красит. Плющенко – оружие в руках Мишина, Ягудин – в руках Тарасовой. Но есть небольшая разница: Мишин борется с Ягудиным, Тарасова – с несправедливостью российских спортивных чиновников; Мишин – против Ягудина, Тарасова – за себя, за признание, которым при таких заслугах ее давно бы окружили в любой другой стране. У нас же, очевидно, чемпионами мира хоть пол мети, одним больше, одним меньше – какая разница.

После чемпионата мира в Ницце Мишин вошел в раж. Он вытягивал Женю на все новые и новые высоты, парень набирал мощь не по дням, а по часам. Возможно, не будь этого стремительного взлета, не было бы и падения в Солт-Лейк Сити, но историю не переменишь. А у Ягудина как нарочно сезон 2000-2001 был на редкость неудачным. Какие-то травмы, нестабильное физическое состояние, нарушения душевного равновесия. «Гладиатор» - чемпионская программа, но складывалось ощущение, что Алексей вознамерился пережить путь героя в собственной жизни, а не только в четырех с половиной минутах на льду. Ванкувер стал для него шоком, он вознамерился кардинально изменить себя, худел, переехал жить к Татьяне Анатольевне, до изнеможения тренировался… А закончилось все это бортиком катка в Брисбене и очередным триумфом Плющенко.

Но не будь этой встряски в предолимпийском сезоне, неизвестно, чем бы стал сезон олимпийский. Татьяна Тарасова, пожалуй, лучше, чем каким-либо другим владеет искусством работы над ошибками. Ванкувер и Брисбен все расставили по своим местам. После таких провалов у кого угодно опустятся руки, а Ягудин, по собственному признанию, на полном серьезе подумывал об окончании любительской карьеры. Трехкратный чемпион мира мог бы уйти в профессионалы, неся на себе клеймо неудачника. Но Леша, по счастью, оказался Гладиатором до конца. Он упал, но не собирался оставаться на коленях. Он понял, что нельзя изменить себя, изменяя себе.

А вот в стане его противников произошло нечто удивительное. Ванкувер и Брисбен сыграли с ними плохую шутку – они расслабились, уверившись в собственной непобедимости. Все логично: кроме Ягудина у Плющенко конкурентов не было, а Ягудин раздавлен. Наконец-то, по мнению Алексея Николаевича, восторжествовал настоящий спортсмен, талант, артист. Он не боялся сравнивать Женю с Шекспиром, говорил: «Женя уже показал Леше, что потенциально обладает бесспорно большими техническими возможностями. А про артистизм и говорить нечего». И это после таких программ, как «Цирк», с которой Леша обыграл знаменитого и непобедимого Курта Браунинга, «Лоуренс Аравийский», наконец, «Гладиатор». Видеть эти постановки и утверждать, что Ягудин неартистичен мог позволить себе только слепой. Но Алексея Николаевича, видимо, слепила его одержимость Плющенко, артистичность которого стараниями Мишина сводилась к вилянию бедрами в его знаменитой показательной программе «Sex Bomb», которой за два года он успел достать даже самых преданных болельщиков.

Одержимость. Да, со стороны именно так и казалось, Мишин стал одержим борьбой с бывшим учеником. Без конца с его стороны следовали интервью, в которых высказывания в адрес Ягудина носили самый нелестный характер. Если сначала речь шла о том, что Леша достойный соперник и одаренный фигурист, то в конце концов все свелось к «физиономическим трюкам под американские саундтреки».

Непонятно, зачем, обладая столь явным преимуществом над соперником, всеми способами и во всеуслышание унижать его в прессе, расписывать его недостатки, говорить, что он способен лишь на «яркие жесты». Казалось бы, чем сильнее соперник, тем достойнее будет выглядеть твоя победа. Но очевидно, Мишин уже не мог остановиться. Женя как-то заявил в интервью: «Не хочу быть чемпионом по говорильне». Но на деле так и получалось. Из стана Ягудина перед Олимпиадой комментариев было не дождаться, словно на общение с прессой наложили табу. Все, что оттуда слышали, касалось лишь самого Леши: «Да, я в хорошей форме», «Да, работаю с психологом», «Да, хочу выиграть». Никаких реплик в адрес соперников, кроме самых осторожных и осмотрительных.

Тактические просчеты с произвольной программой, которую Мишин и Плющенко меняли, не успев придумать, выглядят на этом фоне мелочью. Впрочем, как любит повторять Татьяна Тарасова, в большом деле мелочей не бывает. Суета со сменой произвольной программы выглядит не лучшим образом. Да дело не только в этом. В конце концов, Ягудину тоже приходилось в свое время менять произвольную за месяц до чемпионата мира. Он тогда выиграл. Дело тут не в сроках.

Достаточно взглянуть на Алексея в безупречном, отделанном чемпионским «тяжелым золотом», костюме «Человека в железной маске», элегантном и выгодно подающим фигуриста, и перевести взгляд на Плющенко… Это не Женина вина, конечно, что костюм у него в этом сезоне оказался не самый выигрышный. Не его вина, что музыкальная композиция отличается, мягко говоря, своеобразием тем и музыкальных переходов. И самое печальное в этой ситуации то, что не будь досадного падения в короткой программе, все эти промахи запросто сошли бы ему с рук.

Мы никогда не узнаем, как бы все обернулось, если бы этой ошибки не было. Похоже, Алексею Ягудину тоже очень хотелось это выяснить. После короткой программы он заявил в интервью: «Я никогда не старался выиграть за счет вот таких вот ошибок других. Я никогда не злорадствую, если у кого-то что-то не получается. А тем более здесь, на Олимпийских играх, где речь идет не только о моем личном престиже, но и о престиже сборной России. Конечно, я доволен, что первый. Но за Женю мне очень обидно. Не знаю, что с ним произошло. Он – классный фигурист, надеюсь, к произвольной программе сумеет собраться». Многие фыркнут и скажут: красивый жест, когда и так все ясно. Но я позволю себе с этим не согласиться. Любой настоящий чемпион мечтает победить достойно, в равной борьбе. Выслушивая все «лестные» слова в свой адрес, на которые так щедр был Алексей Николаевич в течение сезона, последнее, чего мог бы пожелать себе Леша, так это допустить малейшую возможность усомниться в своем лидерстве, дать кому-то повод заявить, что он стал чемпионом, потому что упал Плющенко. Это качество настоящего борца, это признает и сам Женя, который, едва Алексей закончил свой прокат, сказал: «Молодец! Это олимпийский чемпион». Он признал достойную победу.

Складывается твердое ощущение, что отправной точкой Солт-Лейк Сити 2002 стал Ванкувер 2001. Неудачный сезон и Ванкувер заставил Алексея Ягудина и Татьяну Тарасову глубже уйти в себя, проанализировать свои ошибки, заставить себя побороть собственные слабости, своих демонов. Сверх удачный сезон и Ванкувер заставил Мишина целиком переключиться на преследование соперника, вместо самосовершенствования. Результат общеизвестен.

Насколько для самого Алексея все-таки было важно доказать Мишину, что он лучший, стало ясно сразу после церемонии награждения, когда Мишин попытался что-то сказать о своей роли в его медали. «Четыре года на меня вываливали всю эту грязь, говоря, что я плохой фигурист. И я молчал, пока наконец не выиграл». «Золотая медаль принадлежит лишь мне и Татьяне. И людям вокруг нас». А его пост олимпийское интервью, в котором он постоянно повторяет очередную неудачную фразу Мишина в его адрес. Эти упреки задевали его, раздражали, злили. Не на это ли рассчитывал Алексей Николаевич? Но в таком случае он забыл, что злость – хорошее чувство для спортсмена. Иногда им приходится быть злыми, под час только так можно выиграть. Но злость должна быть направлена не на соперника. Побороть себя, говорит Мишин. Побороть себя, говорит Ягудин. Пока что преуспел Леша.

Что же дальше? Нет сомнения, Женя теперь спит и видит, как восстановить для начала статус кво, а затем и выйти в лидеры. Но противостояние продолжится лишь при условии, что все еще интересует Алексея. Он боролся как лев, как воин, как гладиатор. Он стремился доказать, но доказывать больше нечего. Весь мир увидел: он может быть лучшим. Как бы теперь ни повернулась судьба, его олимпийский успех вписан в историю и никуда не исчезнет. Единственная невиданная вещь, которую он может совершить – выиграть Олимпийские Игры в Турине.

А нам, поклонникам, остается переживать, ждать и надеяться, что Леша не потеряет мотивацию в любительском спорте. Он избаловал нас за последний сезон, мы слишком привыкли к его успеху. Раньше его поражение не воспринималось бы как трагедия, теперь – да: слишком высоко падать. Даже на второе место. Остается надеяться, что он также достойно встретит вызовы будущего, как выиграл главную битву в своей жизни.

Анна ЛИСТ

| Наверх |